Лідія Гулько

Одно тільки слово

От ще морока голові! Досить слова, куцої фрази чи якоїсь побутової сцени – і пам’ять відтворює подібне, зафіксоване у книжці майстра.

...П’ятниця, 22 липня, 17 год. 45 хв., Київ, район вул. Хрещатик, що біля Печерського суду.

 
Втомлені люди стрепенулися, коли з динаміка полинув голоc пана Турчинова.
Найближчий товариш екс-премєра України поінформував  про останні новини судового засідання. Присутні реагували дружніми вигуками: то геть! геть! то Юля! Юля!
По тому пан Турчинов повідав про тернистий шлях пані Тимошенко в політиці. Його голос звучав проникливо, викликаючи у присутніх сльози. Особливо слова: «Юлія Володимирівна поклала життя задля України, нас з вами».
– Чому «поклала»? –  розмірковував високий, хворобливий на вигляд чоловік, чорнобилець.
– Чого чіпляєшся до слів? – підскочив до високого невисокий, жвавий пенсіонер. – Від Януковича прийшов? Признавайся...
– Чому «поклала»? Вона ще жива, – не здавався високий.
– Да, поклала... поклала... Здоров’я поклала за наше майбутнє.

О, коліщатка зрушили з місця, дружно заторохкотіли:

Леонід Андрєєв «Жили-были»

Початок двадцятого століття. Москва, університетська клініка, палата № 8.

«В пятницу, на пятой неделе великого поста, о. дьякона водили на лекцию, и вернулся он из аудитории возбужденный и разговорчивый. Он закатисто смеялся, как и в первое время, крестился и благодарил и по временам подносил к глазам платок, после чего глаза становились красными.
– Чего это вы плачете, отец дьякон? – спросил студент.
– Ах, отец, и не говорите, – с умилением отозвался дьякон, – так это хорошо, за милую душу! Посадили меня Семен Николаевич в кресло, сами стали рядом и говорят студентам: «Вот, говорят, дьякон…»
Здесь о. дьякон сделал важное лицо, нахмурился, но слезы снова навернулись на его глазах, и, стыдливо отвернувшись, он пояснил:
– Уж очень трогательно читают Семен Николаевич! Так трогательно, что вся душа перевертывается. Жил, говорят, был дьякон…
Отец дьякон всхлыпнул.
– Жил-был дьякон…
Дальше от слез о. дьякон продолжать не мог, но, уже улегшись в постель, из-под одеяла шепнул сдавленным голосом:
– Всю жизнь рассказали. Как это я был псаломщиком, недоедал. Про жену тоже, спасибо им, упомянули. Так трогательно, так трогательно: будто помер ты, и над тобою читают. Жил, говорят… был, говорят… дьякон…
И, пока о. дьякон говорил, всем стало видно, что этот человек умрет, стало видно с такою непреложною и страшною ясностью, как будто сама смерть стояла здесь, между ними. Невидимым страшным холодом и тьмою повеяло от веселого дьякона, и, когда с новым всхлипыванием он скрылся под одеялом, Торбецкий нервно потер похолодевшие руки, а Лаврентий Петрович грубо рассмеялся и закашлялся.»

А розв’язка така. Лаврентій Петрович, той, який недобре сміявся, помер. Диякона лікарі запевнили, що він буде жити. Батюшка повірив і був щасливий.
Остання фраза оповідання: «Солнце всходило.»

23. 07.2011